Дмитрий Глуховский Дмитрий Глуховский Рассказы о Родине From Hell
Скачать 2.17 Mb.
|
| НА ДНЕ — Там осадок какой-то, — прищурился Сергей Ильич. — А что вы хотите? — продавщица скрестила руки. — Самую дешевую берете. — Реально, Ильич, — примирительно пискнул Славик из второго подъезда. — Ты этикетку читай. «Народная»! По названию уже все ясно… — Хочу знать, чем поят народ, — Сергей Ильич свирепо втянул сопли и харкнул себе под ноги. — Требую правды. — Можете не брать, — обиженно сказала продавщица. — Очень надо. Жрите денатурат и ностальгируйте. — Ильич, да с донышка можно и не допивать… — облизнулся Славик из второго. — Это принципиальный вопрос, — возразил Сергей Ильич, подтягивая синие синтетические штаны, спадающие с поджарых ягодиц. — Держат нас здесь за быдло или нет. — Ой, да нужны вы… — начала продавщица, но потом махнула рукой. — Это добавка. Березовый витамин. Взболтайте и глотайте. Не нокаут, конечно, но по очкам победу Сергею Ильичу можно было засчитать. Славик кинул на товарища взгляд, полный мольбы: похмелиться надо было срочно. Тот, сам уже на пределе, сухо кивнул продавщице, давая понять, что ее объяснения приняты и найдены удовлетворительными. — Сто рублей, — манерно сказала она. — Дайте две, — решительно и хрипло произнес Сергей Ильич. Через мгновенье бутылки задорными бубенцами уже позвякивали в черном полиэтиленовом пакете. Славик просто вслушивался в их медовый перезвон, потел и сглатывал, а Ильич все не мог успокоиться. — А я, может, не хочу, чтобы она нас алкашами какими-нибудь считала, — бухтел он, торопливо хромая к подъезду белой пятиэтажки. — Ну берем мы самую дешевую, и что? Можно теперь нам паленую пихать? Я специально вторую бутылку сразу взял — пусть не думает, что мы в средствах ограничены. — Гордый ты, Ильич, — кивнул ему Славик, разлепляя запекшиеся губы. — И дальновидный. Пойдем, может, сосисок молочных купим? — Ну их, — отмахнулся Сергей Ильич. — Отвлекать будут. Расположившись с удобством на подоконнике в лестничном пролете между вторым и третьим этажами, они развернули газету с кроссвордом и выставили на эту импровизированную скатерть обе бутылки. Натюрморт вышел совсем сиротливый, и Славик, теряющий уже сознание, не выдержал. — Что же мы, Ильич, как эти-то? — выдохнул он. — Как не люди? Давай я в ларек хоть за «Педигрипалом» сбегаю. — Только бери в печеньках, — сдался Сергей Ильич. — Консервы дорогие. Славик покатился вниз по лестнице, а Сергей Ильич взял бутылку и поднес ее к глазам, пуская внутрь сосуда лезущие сквозь заплеванное оконное стекло красные солнечные лучи. Встряхнул и зачарованно, как ребенок, играющий с прозрачным шаром, в котором заключена крошечная избушка и настоящий снежный буран, принялся наблюдать за вихрем из еле заметных хлопьев, закружившихся в магическом водочном кристалле. — Что же это там за дрянь-то на дне? — спросил он незримую продавщицу. — А вы знаете, из-за чего распался Советский Союз? — каждое слово черного человека падало тяжело, будто капля расплавленного свинца, и жгло Президента. В огромном помпезном кабинете повисла нехорошая, душная тишина. Номенклатурная зеленая лампа нервно моргнула. Президент поерзал в кресле и забарабанил пальцами по столу, думая, как ему поступить дальше. Слухи в Кремле распространяются быстро… — В силу ряда объективных внешне- и внутриполитических факторов, ну и по причине тяжелейшей ситуации в экономике страны… — наконец отозвался он. — Вы вмешались в работу тончайших механизмов, устройства которых даже не попытались постичь, — произнес черный человек. — Механизмов, существование которых вы даже не желаете признавать, потому что называете себя прагматиком и реалистом. — Послушайте, — Президент украдкой проверил, дотянется ли он в случае чего до тревожной кнопки. — Как вы без записи-то ко мне попали? — То, что вы сделали, страшнее попытки расшифровать геном человека, — продолжал черный человек. — Власть дается Богом. И мистическая субстанция власти была вручена земным царям сотни поколений назад. Человеческие души не поддаются машинной инженерии, на каком бы уровне она ни осуществлялась. — Я и не спорю о природе власти… — Президент встретился взглядом с тканым портретом Национального лидера, висящим на стене напротив. — Но… — Вы упоминали о политических и экономических факторах, — покачал головой черный человек. — Это означает, что вы не понимаете, какие узы скрепляют и удерживают страну, которой вы правите. Не понимаете, что обеспечивает верность ваших подданных. — ФСБ, — уверенно сказал Президент. — И это тоже, — нехотя признал черный человек. — Но вы снова говорите о власти земной. Я же — о власти небесной. — Скажу честно, — вздохнул Президент. — Я вообще не понимаю… Вы извините, у меня там еще встреча с Обамой. Давайте, может, закругляться будем? — Вы вмешались в промысел Господень, — молвил черный человек. — Вы вторглись механическим в духовное. Вы покусились на самое святое ради сомнительного эксперимента над подданными. — Боже мой! — Президент вскочил из-за стола. — Да о чем речь? Черный человек стремительно надвинулся на него, выйдя из тени, и только теперь стало видно, как он стар и как странен. Заметна стала и крохотная дверка, замаскированная под одну из декоративных настенных панелей с золотой резьбой по беленому дубу, ведущая в темный лаз, из которого и появился человек. Длинный узловатый палец распрямился, обличающе указывая на Президента. — Что вы добавляете в водку? — каркнул черный человек. С расстеленной газеты на Сергея Ильича и Славика внимательно глядели члены правительства, окружившие новый конверсионный воздушный шар, способный поворачиваться в разные стороны. — Вот они, — Сергей Ильич поставил на газету пластиковый стаканчик. — Глаза б мои их не видели. Довели страну! — он насыпал себе в пригоршню «Педигрипала». — Как будто непонятно было, что халява не навсегда, что кризис будет, что ветер однажды возьмет и стихнет, — поддакнул Славик. — Как вот им верить после этого? — горько сказал Сергей Ильич. — Только все начало выправляться, я сторожем устроился на стройку… — И где этот их стабфонд? — чирикнул Славик. — Химзавод закрыли, на тракторном всех в отпуск бессрочный… А они все про подъем в экономике… — Ильич, может, разольешь уже? — занервничал Славик. — Что-то прелюдия затягивается… — Да, Слав, прости, накипело просто. Увидел — и понесло! — Сергей Ильич, зажмурившись от напряжения, открутил пробку и наполнил пластиковые стаканчики. — Ну, вздрогнули! — беззвучно чокнувшись, Славик опрокинул сто грамм и потянулся за пахучим печеньем. — Так о чем мы там? — крякнув, потер руки он. — Не помню, — блаженно улыбнулся Сергей Ильич, начиная оттаивать. — И я не помню, — сказал Славик. Стаканчик опустился на новое место, припечатав все правительство вместе с воздушным шаром и обнажив фотоснимок белозубого американского президента. — И как он тебе? — спросил Славик у Сергея Ильича, ткнув пальцем в Обаму. — Еще чего не хватало, — поежился тот. — А я бы проголосовал, — неожиданно заявил Славик. — А ты лучше у нас пойди проголосуй, — завелся Сергей Ильич. — У нас-то что ты на выборы не ходил? — А потому что! — объяснил Славик. — Что я тут решу? А там вон они — захотели себе негра, проголосовали — и негр! Вот это демократия! — Ну и езжай к ним тогда! — сжал кулаки Сергей Ильич. — А мне на Родине хорошо! — не сдавался Славик. — Я тут жить хочу! Но мне понять надо — почему у них, чтобы негра поставить, надо просто проголосовать, а у нас, кроме революции, никак не получится? — Такая уж судьба у нашей страны, — сморкнулся Сергей Ильич. — И они дождутся еще революции! — раззадорился Славик. — Потому что невозможно… — Разлей давай, и продолжим, — перебил его Сергей Ильич. — Только со дна осадок этот не поднимай, ну его… Чокнулись. Выпили. — О чем говорили-то таком интересном? — заморгал Сергей Ильич. — Не помню, — дернул плечами Славик. Они приумолкли, глядя, как во дворе, засев на ржавых качелях у песочницы, бритоголовые в трениках сосут пиво. — Что с молодежью-то делается, — сплюнул на пол Сергей Ильич. — В наше время за такое бы… Как теперь во двор выходить? — Я пионером был, — на всякий случай сказал Славик. — Вот! Пионеры все по лагерям, комсомольцы — на картошку, на улице никого — ходи себе в любое время, — замечтался Сергей Ильич. — Порядок был. А сейчас? — При Сталине вообще хорошо было, — поддакнул Славик. — Все разрушили, — тоскливо потряс головой Сергей Ильич. — Все разворовали, — сказали они хором. — Себе-то они дач на Рублевке построили, — завистливо протянул Славик. — А народу что? — Ничего-ничего… — зловеще пробормотал Сергей Ильич. — Наш народ он такой. Он молчит-молчит, терпит-терпит… А потом как поднимется… — Слышь, Ильич? Налей, а? А то в горле прямо пересохло, — попросил Славик. Сергей Ильич крякнул и отвинтил пробку. Живая вода с журчанием потекла в пластиковые стаканы. — Ну, будем! — поднял свой Сергей Ильич. — О чем мы говорили-то тут? — Фиг знает, — с аппетитным хрустом уминая «Педигрипал», выпучил глаза Славик. — Не помню что-то. — И я не помню, — вытер губы рукавом фланелевой рубашки Сергей Ильич. — Ну и шут с ним! — Потеплело как-то, да? — Славик облокотился, приоткрыл окно. — Может, сразу еще по одной, а? Чего откладывать? — Вот и они так же со стабфондом, — беззлобно улыбаясь, отозвался Сергей Ильич. — А может, и правильно оно? — он поровну разлил водку, оставив ее на дне бутылки только на два пальца — чтобы подозрительный осадок не попал в стакан. — Живем-то только раз! — За победу нашего оружия! — вытянулся во фрунт Славик. — За Родину! — браво притопнул Сергей Ильич. Помолчали опять. Потом Славик, нерешительно глядя на собеседника, промолвил: — Слышь, Ильич… А вдруг по телику правду говорят? Вдруг жизнь действительно налаживается? Потому что субъективно, — он икнул, — мне стало лучше. Я вот почему-то верю, что все будет хорошо. Может, правду говорят, что дно пройдено? Взор Сергея Ильича, утративший уже прежнюю цепкость, зигзагом скользнул по газетным статьям и уткнулся в опустевшие бутылки, в каждой из которых еще прилично оставалось на донышке. — Дно еще не пройдено, Славик, — авторитетно заявил Сергей Ильич. — Но все в наших силах. — Там же это… — Славик с шумом втянул воздух, обшаривая свой оскудевший словарный запас. — Осадок. — Сейчас, — Сергей Ильич вздернул перед собой бутыль, всматриваясь в расползающиеся от него, как вши, мелкие буковки на обороте этикетки. — С добавлением микроэлементов… Это микроэлементы, Славик. Березовые. Давай мы их сейчас взболтаем, чтобы лучше усваивались… — Слушай, Ильич, — тревожно нахмурился Славик. — Они, по-моему, шевелятся. А вдруг это яйца глист? Или какие-нибудь нанороботы? — Телевизор меньше смотри, Слав, — отечески посоветовал ему Сергей Ильич. — В водке за сто рублей не выживет ни один организм. Все, давай. За наше светлое будущее! — Ну, за будущее — давай, — тот шмыгнул носом и залпом осушил стакан. — Хорошо пошла, — на лбу Сергея Ильича разгладились последние морщины. — А дальше-то что делать будем? — Это не я! — побледнел Президент. — Честное слово, не я! Я, конечно, считаю, что нашу страну нужно модернизировать, что мы отстаем, что нам догонять… Но чтобы так… — Кто, если не вы? — усмехнулся неверяще черный человек. — Кто мог бы сокрыть от вас такое? — Это… Это все Чубакка! Это он! — нашелся Президент. — Я… Вы… Я не вижу смысла продолжать этот разговор, — человек сделал шаг назад. — Отечество на краю пропасти, а вы продолжаете винить во всем воображаемых персонажей, в лучших традициях советской политики. Чубакка! Почему не Карлсон? — Он не воображаемый… Это просто мы так его зовем в тусовке… Он реальный! Сейчас я наберу ему! — Президент потянулся к белому гербовому телефону необычайного размера. Черный человек застыл в шаге от дверки, из которой вышел. Президент, рисуя карандашом чертиков на мраморной поверхности стола, приник к трубке. — Соедините с ГосНано. Да, прямо с Анатолием Глебовичем. Алло, Чубакка? Мне тут доложили… Да как ты смел?.. Ложь, я никогда тебя не просил!.. Как назвали?.. Сколько стоит?! Сколько уже вступили в контакт?! Как долго действует программа?.. Я никогда не поверю, что ты это придумал сам! Немедленно в Кремль! Нет, я за тобой пошлю, чтобы ты не перепутал Кремль с Даунинг-стрит… Конечно, заговор!.. — Тут всегда дыба помогает, — наставительно шепнул ему черный человек. — Или если на кол посадить, тоже дает неплохие результаты. — Ваша правда, — Президент бросил трубку и, опустошенный, упал в кресло. — Либеральный заговор. Воспользовавшись служебным положением, на государственные средства! На самое святое… — он невидяще уставился в пространство перед собой, и губы его продолжали беззвучно шевелиться. — Как он это объясняет? — спросил черный человек. — Говорит, в корпорации были разработаны нанороботы, которые, проникая внутрь тела, путешествуют вместе с кровью, пока не достигают головного мозга. Встраиваются в его клетки. И там, выполняя программу, активируют зоны, отвечающие за рациональное мышление. — Боже великий… — испуганно прохрипел черный человек. — Он же западник, Чубакка… Решил, что мы никогда не сможем их нагнать, если не совершим эволюционный скачок. — Но в водку… Это же святотатство! — Именно в водку… — обессиленно кивнул Президент. — Потому что водка — эссенция из чувств… — Экстракт веры! — завершил за него черный человек. — Он говорит, что хотел покончить с рабом внутри каждого из нас… — Но породил армию монстров! Киборгов, в которых не будет главного из человеческих качеств русского человека! — Глупец… — Президент спрятал лицо в руках. — Предатель! — поправил его черный человек. — Тот, кто посмел вмешаться в музыку сфер, тот, кто вторгся в тонкий эфир, кто испохабил технологиями таинство властвования избранных над умами паствы — предатель. — Но я ведь тоже хотел модернизировать Россию… Сделать ее современным государством... — Чушь! — черный человек распрямился, оперся на посох, и его хищное лицо в траншеях морщин вдруг показалось Президенту удивительно знакомым. — Россия — особая страна со своей неповторимой судьбой! — грозно громыхал его голос под сводами кабинета. — Она никогда не подчинялась законам холодного разума, она росла и развивалась вопреки всем рациональным объяснениям! Ни мне, ни вам, ни Чубакке не постичь той мистики, тех сил, которые удерживают ее от падения, которые защищают Россию и которые ведут нашу страну вслепую по ее священному пути! Россию не понять умом… — В Россию можно только верить, — перекрестился Президент. — Что будет теперь? — черный человек подошел к окну, взглянул вниз — на внутренний кремлевский дворик, на облепивших Царь-Колокол школьников. — Что ждет их всех? Сергей Ильич вдруг принялся яростно скрести голову, чуть не в кровь раздирая кожу. Славик, сначала наблюдавший за ним с пьяным удивлением, через минуту тоже зачесался. — Изнутри зудит… — с ужасом сказал он. — Слав… Славик… — Сергей Ильич задыхался, зрачки его, широкие как пистолетное дуло, слепо тыкались вокруг. — Что происходит? — Мы… Превращаемся… В кого-то… Другого… Чужого… — Слава… — Сергей Ильич упал на колени, схватился за крашеный чугун батареи. — Это что же… — Может, милицию… Пусть пристрелят… — с синих губ Славика капнула кровь. Покатилась по лестнице и разбилась бутылка с дьявольской жидкостью. — Отравители… — слабо прошептал Сергей Ильич. И мир померк для них. — Нанороботами заражена вся водка «Народная» — самая дешевая, сторублевая, — сказал Президент. — И еще несколько брендов. Всего продано тридцать миллионов бутылок… Еще столько же лежит в магазинах. И десятки заводов по всей стране продолжают разливать ее прямо сейчас! Черный человек молча покачал головой, уперся лбом в оконное стекло. — Это конец, — произнес он. — Нет… Еще не поздно все изменить! — заспешил Президент. — Я объявлю борьбу с пьянством… Открою нацпроект «Трезвость»… Может быть, введу госмонополию на водку, чтобы контролировать качество. А может, ввести сухой закон? И под этим прикрытием… Черный человек печально улыбнулся. — Вы знаете, из-за чего распался Советский Союз? — спросил он. — Нет, — честно ответил Президент. — СССР сгубило всенародное похмелье, — горько молвил черный человек. — Предупреждал я Андропова, что русский человек без водки звереет… Ощущает без нее со всею остротой экзистенциальную пустоту… Пробуждается от векового волшебного сна в своей однушке с драными обоями и продавленным диваном… И что ему делать?.. А тут в одночасье проснулась вся страна… Президент, бледный и решительный, как Лермонтов на дуэли, пошатнулся, но выстоял. — Мы выдержим, — произнес он. — Завтра по телевизору я объявлю о начале всероссийской антиалкогольной кампании. И пусть нам придется заплатить страшную цену, пусть я лишусь своего места и даже головы… Но через поколение, когда несчастные, пораженные нанороботами, вымрут, русский человек вновь станет самим собой. И Россия вернется на свой исконный, ей одной начертанный путь. Я верю в это. Верю! — От себя предложил бы не ждать, пока они вымрут самостоятельно… — неразборчиво добавил черный человек. Но Президент, к счастью, не расслышал его. — Что же делать с Чубаккой? — спросил он сам себя. — Тут в подвале есть дыба, — ненавязчиво сказал черный человек, направляясь к потайной дверке. — Но, думаю, вы постепенно и сами разберетесь. Мне пора. Спасибо за внимание. — Постойте! — воскликнул Президент. — Как вас по имени-отчеству… — Иван Васильевич, — через плечо сказал черный человек. — Это совсем как… Совсем как… — в горле у Президента пересохло, и он перекрестился еще раз. — Но как?! — В свое время удачно продал душу, еще когда курс был хороший, — осклабился черный человек. — Могу, кстати, познакомить на будущее… — Нет, спасибо, — открестился Президент. — Но вы так современно рассуждаете… И язык… — Телик смотрю, — пожал плечами черный человек. — И вы тут… всегда были? — робко поинтересовался Президент. — Ну да. Не мог оставить свою страну без присмотра. Вот помогаю иногда советом хорошим людям. — Но как… Ведь времена другие совсем… Россия другая! Иван Васильевич криво усмехнулся, хрустнул узловатыми пальцами, глянул еще раз в окно. — Да, по большому счету, что изменилось-то? — подмигнул он Президенту. — Ничего не изменилось! Тот отвернулся на миг, шагнул к столу за сигаретами и услышал тут же, как хлопнула дверка. Стремительно оглянулся — в кабинете не было никого. Бросился к потайному ходу, но тот исчез бесследно, и Президент не нашел даже лишнего шва на плотно пригнанных декоративных панелях. — Чертовщина… От одиночества, может, мерещится… Как Карлсон Малышу, — он хихикнул, но даже эхо не поддержало его. Президент подошел к окну, распахнул его, махнул приподнявшемуся беспокойно снайперу на Спасской башне — пока отбой, мол, — и вдохнул полной грудью сырой московский воздух. Со стороны Красной площади до его слуха долетел чей-то истошный вопль. Нет, не примерещилось. — Начинается… — глухо выговорил Президент. Сергей Ильич разогнулся, отряхнул штаны, недоуменно оглядел крашенные бурым маслом стены, заблеванные бетонные ступени, утыканный вековыми окурками подоконник, унылый, закиданный бутылками двор, синюшного хлюпика в грязном пиджаке поверх олимпийки, в лице которого было нечто нездешнее… И ему захотелось кричать от ужаса. — Слышь, Славик, — пробуя на вкус слова, тихо-тихо сказал Сергей Ильич. — А что это мы здесь делаем-то? ^ Все было кончено. - Как это так? – Чистяков опустился в кресло. – Это как же это так? Остановив на Председателе бессмысленный рыбий взгляд, он икнул и полез в штаны за корвалолом. Председатель, жирный функционер в железных, каких-то эсэсовских очках, пожал плечами. - Ничего личного, Сергей Васильевич, - бесстрастно, бездушно даже произнес он. – Такие цифры. - Не может быть таких цифр! Неоткуда таким цифрам взяться! – неуверенно сказал Сергей Васильевич. – У нас все за меня... Меня народ любит. Они за меня... Горы свернуть... - Ошибки тут никакой нет. Машина выдала. - Но это же... Это же все. Это приговор мне, понимаете? – неожиданно высоким голосом, будто это в нем пятилетний мальчишка заговорил, всхлипнул Чистяков. - Не драматизируйте, - строго блеснул линзами Председатель. – Жизнь человека не заканчивается с уходом из... - Не погубите! – Сергей Васильевич сполз на пол и на карачках двинулся вперед – в последний и решительный бой. - Я ничего не могу сделать. Функционер даже не шелохнулся – не сделал ни попытки поднять Сергея Васильевича, старика, с колен, ни убраться с его пути. Хоть отшатнулся бы! Ничуть не бывало. Сергей Васильевич, как подбитая фрицами тридцатьчетверка, полз на него, а тот, словно окопанный девяностотонный фашистский панцер, стоял недвижимо. Подпускал поближе... - Я участник войны, - пошел на таран Чистяков. - Вы проиграли, - дал залп в упор функционер. Но Сергей Васильевич на последнем издыхании добрался-таки до серых брюк лысого и ухватился за штанину. - Отмените результаты! Еще не поздно. Вы же председатель Избиркома! Вы же все можете! - Сергей Васильевич, - одернул его Председатель. – «Единая Россия» проиграла выборы в нашей области. Вам придется уйти. Ваши ошибки будет исправлять другой чиновник. И я больше не собираюсь это повторять. - Да, господибожемой, впервой нам, что ли? – суетливо залопотал, заискивающе заулыбался Сергей Васильевич. – Но мы же всегда по-человечески мы... Тут прибавим, тут убавим, тут у нас дурдом проголосует, тут тюрьма поддержит единогласно, тут морг, да и студенты на многое еще способны! А пенсионеры... Мы по деревням вихрем промчимся с обозом, с гуманитарной помощью, все как один наши будут, шутка ли – проднабор за галочку получить! Они душу бы за такое отдали запросто, а тут ее всю целиком и не просят – разбивай траншами и раз в четыре года торгуй себе... - По новому законодательству – раз в пять лет, - холодно поправил его Председатель Избиркома. - А мы им водочки и тушенки добавим банку, чтобы на пять лет хватило! – не унывал Чистяков. – Вы просто, Игорь Борисович, результаты не объявляйте пока... Пусть еще посчитают... Человеческий фактор... А мы поднапряжемся и соберем голоса. Авралом. Будет! Все будет, обещаю! - Исключено, - покачал головой Председатель. – Народ сделал свой выбор. - Мой народ не пойдет против меня! – закусил удила Сергей Васильевич. - Это не ваш народ, а государственный, - осадил его функционер. – И живет он в интересах государства. А не в ваших. Если народ проголосовал против вас, значит... - Батюшка! Да что же мы, всерьез народ слушать будем? – как на помешанного посмотрел на функционера Сергей Васильевич. – Это с каких это пор? Ведь темные же люди! Председатель Избиркома пожал плечами и внимательно посмотрел на наручные часы. - Да почему?! Почему?! Что я вам сделал? За что вы меня?! – захрипел Сергей Васильевич. – Меня же сразу зароют... Из Москвы пришлют и зароют... Человеческий фактор, а? Задержечка?.. Сделайте, христомбогом прошу! А за мной не заржавеет! Вот дачку - три гектара в заповеднике, например... - Нет больше человеческого фактора. Машина считает, - сказал функционер. - Но вы же человек! Вы ведь главнее машины! – непонимающе глядя на Председателя снизу вверх, пробормотал Сергей Васильевич. – Что же мы это, позволим каким-то мертвым ящикам собой распоряжаться?! - Это не мертвый ящик, - зачем-то кинув в угол извиняющийся взгляд, сказал Председатель. – Это Государственная Автоматизированная Система «Выборы». Вершина научной мысли. - Это всего лишь машина! Машина! Сергей Васильевич вскочил на ноги – хрумкнула спина – и, хромая, кинулся в тот самый угол, куда только что смотрел Председатель. - Я уничтожу ее! – кричал он. – Уничтожу! Поросшие седым волосом кулаки ударили в хромированный корпус машины, но ему не удалось сдвинуть ее хотя бы и на миллиметр. Весила она, должно быть, не меньше центнера. Костяшки пальцев покрылись медленной стариковской кровью. - Вандалоустойчивая модель, - сказал Председатель, и в жестяном голосе его слышалась оппенгеймеровская гордость-гордыня. – И не старайтесь, Сергей Васильевич. Это же просто одна из местных станций. Центральная-то находится в Москве, и до нее уж вы не доберетесь. Все. Не будет больше подтасовок, подкупов, мертвых душ, взяток, угроз, вмешательства органов... Все теперь будет четко, как в швейцарских часах. Все прозрачно. - Чему радуетесь?! – потряс головой Сергей Васильевич. – Чему радуетесь, убогий вы человек! Это же конец мира, каким мы его знаем! * * * Он не желал сдаваться. И ему было некуда отступать. Сергей Васильевич жил ради власти, и только власть подпитывала его, вдыхала жизнь в его тело. Она была для него как свежая кровь для пожилого вурдалака: власть заставляла его сердце биться, разглаживала морщины и перебивала позднюю седину. Отлучи его от власти, оторви его от этой широкой и сонной как Енисей артерии – скукожится и вскоре помрет, так и не дождавшись Вознесения. Для него неважно было название должности. В советские времена должности назывались по-одному, нынче – по-другому, вон одну только Партию четыре раза переименовывали, но принцип, по которому причащали святых тайн и мазали в цари, оставался тем же. А уж, однажды причастившись, всегда можно было договориться о продлении полномочий. Раньше так всегда было. И вот, кажется, кончилось. Сергей Васильевич никогда не рвался в Москву – незачем. Он на своей родной земле провел столько лет, сколько другие и вообще не живут, и она, как пожилому вурдалаку, придавала ему сил. В области он знал по имени-отчеству каждого милиционера званием старше майора, в лицо – всех ветеранов, и держал компромат на любого местного или московского политика, который хоть раз критиковал дела в его вотчине. Проиграть выборы он не мог. Не мог он проиграть выборы. Не мог. И ладно бы еще коммунистам проиграл, но этим... За этих точно снимут. Сергей Васильевич спугнул бакланившую секретаршу, отпер свой кабинет и, не открывая дверь настежь, как-то по-воровски протиснулся в щель. Вдоль стен были развешаны одинаковые фотоснимки Сергея Васильевича с подчиненными на жатве – с шестьдесят пятого (как пошел на повышение) по прошлый год, без единого пропуска. Можно их было бы превратить в кадры мультфильма – короткого и печального. На столе, пустом и пыльном, как плац в пехотной части, стояла только фронтовая карточка и белый гербовой телефон. Чистяков тут сейчас редко бывал – выборы. У белого кремлевского телефона лежала подгнившая клубничина и баночка с черной, забродившей кровью из рогов марала, - по совету старожилов. От гнева у Сергея Васильевича потемнело в глазах. - Зинка! – заорал он. – Едрить твою налево! Зинка! Секретарша открыла дверь шире, чем осмелился он сам, заглянула внутрь. - Ты что же, а? Ты когда кровь меняла последний раз?! Да она у тебя уже свернулась вся! Ты с ними заодно, да? Признавайся! Смерти моей хочешь?! - Так Сергей Васильевич, - глупо улыбнулась Зинка. – Теперь-то вам зачем? Все ведь, вроде? - Не твое дело, паскуда! – оборвал ее Сергей Васильевич. – Это мы еще посмотрим, все или не все! А твое дело – свежие фрукты ему подкладывать, и дрянь эту из стойбища подливать, раз оно помогает! - Вы бы его еще мазью «Звездочка» натирали, - прошипела ядовито Зинка. – Своей, вьетнамской... - Ах ты гадюка! – обомлел Сергей Васильевич. – Я тебя выпестовал... На груди пригрел... Вот такусенькой... - Это я вас на груди, - сплюнула Зинка. – Хватит, натерпелась. До свидания, Сергей Васильевич. Покойтесь с миром. Она развернулась на каблуках и вышла вон. - Крысы бегут с корабля... – прошептал Сергей Васильевич. – Крысы бегут... Он робко посмотрел на телефон. Вместо диска с циферблатом – заглушка с золотым двуглавым орлом. По такому телефону самому звонить нельзя, можно только принимать звонки да пытаться умилостивить аппарат. Как с Богом – связь в одну сторону. Сверху вниз, по вертикали. Пару раз, когда Сергей Васильевич был еще моложе и глупей, он снимал трубку без звонка – просто так, из любопытства, послушать. По ту сторону вертикали что-то тонко гудело – похоже на тоновый сигнал из обычного человеческого телефона, но как-то иначе, по-неземному, будто кастраты пели. Как знать, может сейчас сработает? Он достал из шкафа стилизованную под березовое полено бутылку местной сувенирной и заискивающе, робко пододвинул полный стопарик к телефону. Тот молчал. Сергей Васильевич перекрестился, поцеловал партбилет, и снял трубку. Все глухо. Мертво. Будто провод осколком снаряда перебило. Эх, если бы можно было доползти до места разрыва, стиснуть оба конца провода зубами и пустить ток через свое тело… Если бы все было просто как на фронте! - Не верю, - упрямо, со звериным нежеланием умирать сказал он. – Не верю! * * * Он помнил этот день. - ГАС «Выборы», - произнес торжественно и печально Председатель Избиркома. Еще тот председатель, прежний... Валентин Иваныч. Для него всегда существовал человеческий фактор, он нипочем не верил в то, что кропотливый труд мозолистых рук можно заменить конвейерной работой машины, и вечные ценности вроде трех гектаров в заповеднике с охотничьим домиком для него имели значение. Золотой был человек. А какой специалист! Люди в синих спецовках убрали картонную шелуху, и на Сергея Васильевича из угла красным глазом мрачно уставился железный агрегат. - ГазВыборы? – повторил Сергей Васильевич. В голосе его слышалось бесконечное уважение к крупнейшей энергетической монополии: вот какие молодцы, расширяются! - ГАС. Государственная Автоматизированная Система, - разъяснил Валентин Иваныч. - А... Зачем? – задал простой вопрос Сергей Васильевич. - Машина... Ее не обманешь. Складываешь бюллетени, она жрет их и сразу все цифры знает. И в Москву сообщает тут же. Сама фальшивые вычисляет, а скоро и без бюллетеней вообще будет работать, - сообщил прежний Председатель. - Так она и без людей сможет работать, - неосторожно пошутил Сергей Васильевич. - Сможет, - без тени улыбки подтвердил Валентин Иваныч. – Новая эра демократии. - И что, неужели не ошибется никогда? – на всякий случай уточнил Сергей Васильевич. - Нет. - И подтасовки невозможны? – разведчицким шепотком спросил Сергей Васильевич, так, чтобы люди в синих спецовках не слышали. - Невозможны, - уныло сказал Валентин Иванович. - Но ведь должны быть способы ее... заинтересовать? – продолжал нащупывать почву Сергей Васильевич. - Не заинтересуете вы ее. Это же машина. У ней нету души. Разума даже нет. Одни алгоритмы статистические... Идите вон для начала в пасьянс «Косынка» компьютер попробуйте обдурить... - У меня с этой техникой, вообще-то... – признался Сергей Васильевич. - Секретарша занимается. И внук хорошо соображает. - Меня, наверное, уберут, Сергей Васильевич, - вдруг сказал председатель. – Вы ведь, если что, прикроете? - Брось чушь городить, Валька! – строго ответил тот. – Никогда машины не возьмут верх над людьми! Мы еще повоюем! Слышишь ты, хрень железная?! Повоюем! – и Чистяков погрозил ГАС «Выборы» кулаком. * * * Ворота мягко разъехались в стороны, и «Мерседес» зашелестел резиной по гравию внутреннего дворика. Сергей Васильевич выбрался с командирского заднего сидения, тяжело распрямил треснувшую спину. В верхушках корабельных сосен, частоколом окружавших резиденцию, гулял теплый ветер. Над трубой вился белый дымок, и в воздухе стоял вкусный запах костра. Две карнаухие кавказские овчарки, увидев хозяина, поскуливая, поползли к нему ластиться, точь-в-точь как сам он с утра полз к Председателю Избиркома. Должен быть способ, сказал себе Чистяков. Должен быть. Он поднялся на крыльцо, через прихожую затопал в дом. Внук – совсем уже взрослый, но по старой памяти сбежавший на каникулы из Москвы от генерала-отца, пялился в телевизор невиданных размеров. На экране железные роботы крошили в капусту людей. Знак, подумал Сергей Васильевич. - Что смотришь? – с неподдельным интересом спросил он у внука. - «Терминатор» последний, - не отрываясь, промычал тот. – Как дела, дед? - А о чем кино? – не отступал Чистяков. - Тебе неинтересно, - отмахнулся внук. – Я тебе «Волгу-Волгу» привез. - О чем кино, - повторил Сергей Васильевич ласково – тоном, которым он еще говорил своим собакам «лежать». - О восстании машин. Как роботы пошли против людей. Уже четвертый фильм дерутся, и люди все время проигрывают. Чистяков полез в штаны за корвалолом: сердце, казалось, сейчас вырвется из клетки. - А с чего все началось? – осторожно продолжил он. - Ну, короче, - поставив плеер на паузу и озадаченно глядя на Сергея Васильевича, начал внук, - люди типа создали такой суперкомпьютер, который был соединен из многих станций, и он назывался «Скайнет». Они, короче, думали, что он будет работать как машина просто, а в нем типа завелся искусственный разум. Сам по себе. Типа зажил своей жизнью. И объявил людям войну, короче. Ну, в общем, тебе не понять, дед... - Отчего же, - прошептал Сергей Васильевич. – Я как раз все понимаю... И как люди борются с роботами? - Ну там есть типа один герой, - объяснил внук. – И он как бы должен в прошлом вырубить этот суперкомпьютер, в котором жизнь завелась... Ну или предупредить других людей. А машины сами тоже в прошлое отправились, и пытались ему помешать раньше, чем он все понял… Короче... Дед, ты куда?! * * * Чартер задерживался. Пузатые бизнесмены – неотличимые друг от друга лесопродавцы и металлурги – возмущенно трясли перед лицом девочки-администратора своими тяжелыми часами за бессчетные тысячи евро и требовали объяснений. Сергей Васильевич отгородился от всех областной газетой и сидел инкогнито. Узнают – либо начнут пресмыкаться (это если слухи еще не дошли) или (если уже все знают) возьмут безопасную дистанцию – как от чумного. Акелла промахнулся, сами понимаете. Дружить надо с будущим начальником, а не с бывшим. Закон джунглей. Девочка-администратор растерянно хлопала ресницами, огромными и яркими как крылья тропической бабочки. «Технические неисправности… Аппаратура на борту… Сбой навигационной системы…» - долетало до Сергея Васильевича сквозь газетное полотнище. Вот оно. Начинается. |
Похожие:
 | Мир стоял на пороге гибели, но тогда ее удалось отсрочить. Дорога, по которой идет человечество, вьется, как спираль, и однажды оно... | | Автор благодарит Ларису Смирнову, Елену Фуксину, Сергея Козина, Юрия Тимофеева, а также пресс службу Московского метрополитена за... |
 | Потом несколько убежавших играть на Дорогу детей пропали, и с тех пор она считалась местом проклятым, нехорошим. Главная же причина... | | Его станции превратились в города-государства, а в туннелях царит тьма и обитает ужас. Артему, жителю вднх, предстоит пройти через... |
 | Мир стоял на пороге гибели, но тогда ее удалось отсрочить. Дорога, по которой идет человечество, вьется, как спираль, и однажды оно... | | Экскурсовод в течение дня: Дмитрий Пожоджук (Космацкий голова сельского совета, журналист, писанкар, вышивальщик) |
| Дмитрий Яковлевич Фащук, доктор геогр наук, вед научн сотр. Инcтитута географии ран | | Иф-73) завоевала две золотых и одну серебряную медали, по одному «серебру» принесли нашей команде Анна Кобцева (иф-73), Марина Крыжановская... |
| Дмитрий не хотел поступать так с ближними, и Московское княжество оставалось ещё раздробленным. Так Дмитрий Иванович с двоюродным... | | Вера Суховецкая (руководитель – доцент Е. Ю. Федоренко) и Дмитрий Шванык (руководитель – профессор Г. Н. Шабанова) приняли участие... |