О научном мировоззрении
Скачать 2.56 Mb.
|
| знания. Нашлись люди, которые в самой неблагоприятной обстановке смогли и сумели воспользоваться для работы на пользу науки новыми, открытыми из других соображений, явлениями. В неясной форме такое стремление возникало у отдельных предприимчивых людей, которые желали знать, что лежит там, далеко, за пределами вечно подвижного Океана. Их побуждали к этому туманные надежды на обогащение, но главным мотивом являлось бессознательное стремление вперед, в новые неизведанные страны. Так шли веками отдельные люди, большинство которых гибло и никогда не возвращалось, но их стремления выработали целые поколения знающих моряков и развили энергию и силу человеческой личности. Это та же бессознательная работа народных масс, значение которой мы видели в истории книгопечатания. Рыбаки, идущие за добычей дальше своих обычных мест, мелкие купцы, плавающие на отдельных утлых суднах, иногда монахи и более зажиточные владельцы приморских мест – вот те лица, которые создали эту толпу. Такое стремление должно было быть особенно сильным по всему западному побережью Европы, у берегов Атлантического океана: невольно у многих людей являлся вопрос: что же лежит дальше, за этим огромным неизведанным Океаном, который нередко приносит откуда-то неизвестные останки людей, предметов, произведений чуждого растительного мира116. На берегах Норвег[ии], [по] западным берегам Ирландии и Англии, Франции, Испании и Португалии всюду неуклонно в течение веков подымалась и шла такая бессознательная, но великая работа отдельных личностей народной толпы. Здесь началось то движение, которым потом воспользовались мечтатели, государственные люди и практики, предприниматели и стяжатели для своих целей. Понятно, почему нам неизвестны или мало известны имена тех людей, которые первые начали великое движение. Данте в своей «Божественной комедии» прекрасно выразил настроение некоторых из этих людей. Он передает в начале XIV в. одну из древних легенд о смерти Одиссея. По этой легенде, Одиссей погиб, отправившись на дальний Запад, желая знать, что лежит за пределами Океана. Долго он убеждал своих спутников последовать за ним; наконец, через много лет это ему удалось, но корабль его разбился у неизвестного острова, и он погиб и не мог не погибнуть, по мнению великого поэта, так как там лежал вход в рай и чистилище – убеждение, разделявшееся многими еще во время Колумба и самим Колумбом, который одно время принял [устье] Ориноко за начало этого сказочного царства. Данте вкладывает в уста Уллиса прекрасные слова, которые выражают настроение отдельных лиц этой толпы. Обращаясь к своим спутникам, которые отказываются ехать, Уллис убеждает их отдать жизнь «постиженью новизны», ибо люди созданы не для того, чтобы жить, как дикие звери, а для стремления к доблести и знанию. И эти простые, необразованные люди первые начали движение за 5 – 6 столетий до Колумба – движение, которое постепенно все усиливалось и развивалось и в XIV–XV столетиях охватило множество людей. Целый ряд этих людей путем таких путешествий достигал образования и знания, далекого и чуждого схоластической науке средневековья, закладывал основы нового мировоззрения. И так же как из мастерских, так и из морских местечек выходили люди, которые вносили в науку того времени чуждые элементы – одними своими знаниями разрушали веками сложившиеся научные представления. С разных сторон шла та же работа, и общество пересоздавалось бессознательным образом раньше, чем создалось научное движение. В произведениях писателей XV – XVI столетий не раз указывается на то пренебрежение, с каким эти люди, закаленные в морских путешествиях, противопоставляли свои, приобретенные опытом и наблюдением, общением с природой в течение годов и десятков лет знания диким идеям о природных явлениях ученых и теологов того времени. И здесь создавалась традиция, чуждая господствующему мировоззрению, вырабатывались привычка и доверие к опыту и наблюдению, бессознательно крепли элементы нашего современного научного мировоззрения. Работа этой толпы выразилась, с одной стороны, в достижении некоторых стран и островов Запада, в том числе и Америки, но эти страны только иногда удерживались в памяти, а большей частью через одно – два поколения, а иногда после нескольких поездок, окончательно терялись, ибо очень редко эти люди могли и умели передавать свои знания – характер картографических знаний был в то время чрезвычайно слаб. Здесь наблюдалось в общих чертах то, что было сделано для познания Азии неведомыми и грубыми русскими землепроходцами и мореплавателями117. Наряду с такими более все-таки точными знаниями была добыта огромная масса легендарных представлений. Очень часто эти простые люди попадали в новые места случайно, не умели вновь вернуться, приносили лишь воспоминания о достигнутой земле. Передаваемое от поколения в поколение воспоминание принимало характер легенды, и такие легенды проникали все население морского побережья Европы. Опять-таки мы видим здесь повторение того, что наблюдается в истории географических открытий, сделанных бессознательной работой русского народа в течение столетий. Помимо легенд, принятых на веру из эпохи классической древности, указывались в течение столетий и искались в эпоху конкистадоров Антильские острова, куда будто бы достигали на кораблях жители Порто, спасавшиеся от нашествия мавров, остров Бразил, которого достигали те или иные мореплаватели и т. д. Такими легендами кишели острова и побережья, и многие из них мы находим нанесенными на карты еще в доколумбово время. Память о них никогда не иссякала, и они, очевидно, представляют переработанные народной фантазией воспоминания о действительно происходивших открытиях. Нередко эти легенды были результатом болезненного напряжения, испуга и фантазмов, какие испытывали эти простые люди, попавшие, нередко при страшных страданиях и в исключительной обстановке в неведомые страны, в чуждую местность. Бред своего воображения они принимали за действительность и, постепенно украшаясь в бесконечной передаче, эти впечатления одиноких людей вырастали в народной среде в географические легенды. Мало-помалу, они приноравливались к текущим знаниям или обрывкам ученых представлений. Как мы видели, и эти последние в это время имели характер таких же сказочных комментариев Солина. Еще Тацит объяснял этим путем рассказы о далеком севере вернувшихся из плена у далеких Германских народцев римских солдат. «Ut quis ex longinquo revenerat, miracula narrabant, vim turbinum et inauditas volucres, monstra maris, ambiguas hominum et belluarum formas: visa, sive ex metu credita»118. Великие открытия народной толпы европейского побережья подготавливались медленно. Долгое время морские путешествия происходили главным образом вдоль берегов. Так все время ездили финикияне и древние греки. Даже в большинстве случаев, особенно в неизвестных местностях, того же направления держались римляне. Только мало-помалу, путем долгой практики и медленного прогресса большие корабли эллинов, римлян и карфагенян привыкли делать поездки в открытом море, но в море уже известном. В первые века империи такие поездки из римских гаваней Египта сделались даже, по-видимому, более или менее обычными. Около 120 г. н. э. Гиппал научился пользоваться [муссонами] для плавания из Африки в Индию. Так шли морские предприятия в течение веков, и никогда не прерывалась традиция древнего Рима, захватившего в свою среду вековые морские организации финикиян, греков и египтян. Ни нашествия варваров, ни разрушение и падение 3[ападной] римской империи не коснулись извека шедшей морской торговли, путешествий и поездок вдоль побережья. В истории варварских нашествий мы видим не раз замечательные поездки с этой точки зрения, указывающие на известные представления о форме того или иного материка и относительную легкость больших поездок вдоль берегов. Так, в 277 г. франки, поселенные императором Пробом на берегах Черного моря, решились вернуться назад, обогнув Европу. Они вошли в Средиземное море и, гребя вдоль берегов Азии, Греции, Африки и Сицилии, обогнули Испанию и Галлию и высадились на берегах, занятых фризами и батавами. Очевидно, такие поездки не были чем-нибудь необычным. Мы видим в них первых провозвестников варяжских набегов119. Византия до VI–VII столетий н. э. поддерживала прямой морской путь в Индию из гаваней Египта; в тесно связанной с ней Италии давно началось торговое движение. Арабы – новые господа Египта – переняли и развили эту морскую торговлю. Она находилась все время в руках того же населения, как бы ни менялся характер его господ: римлян, византийцев, арабов. Она держалась неизменно, без влияния западноевропейской науки до конца XV столетия. Торговцы шли местами в открытом море, в хорошо им известном Индийском океане. По-видимому, сарацины только еще могущественнее развили старинную торговлю и мореплавание (следствие безопасности и большого однородного государства120). В XV столетии корабли португальцев встретились здесь с более неуклюжими, но лучше умеющими ориентироваться в море и владеющими лучшими морскими инструментами арабскими кораблями. Давным давно, благодаря взаимным влияниям, выработалось в этих морях мореплавание арабов, индусов, малайцев и китайцев – в общем стоявших на одном уровне с первыми, появившимися в этих морях европейскими судами, являвшимися пережитком и культурным остатком организаторской работы древних Египта и Рима. В течение веков развились некоторые из основных приемов кораблевождения в открытом море. Движение корабля вдоль берегов возможно было без всяких наблюдений звезд или солнца, но в открытом море невозможно было идти более или менее сознательно без руководящих, неизменных точек сравнения. А между тем, задача, которая стояла перед новым человеком, заключалась в выяснении формы земного шара и требовала от него, так или иначе, переплытия Океана. Морские поездки в далекие страны, движение в открытом море могут совершаться различно, но для успеха они требуют знаний и точных инструментов. С трудом и огромными случайностями могли они, однако, делаться и на основании одних едва уловимых наблюдений на глаз – распределения звезд, высоты их над горизонтом, высоты солнца. Может быть, сюда же присоединялись более или менее сознательные наблюдения над морскими течениями и над биологическим и физическим характером моря. Варяги направляли свои поездки в неизвестные страны, пользуясь направлением перелета птиц. Воспользоваться этим для определения Винланда. Вырабатывался «глаз моряка», подобно тому, как в течение долгих годов научился по звездам ездить в своей пустыне житель Сахары или Монголии, как не терялся в былые времена казак или татарин в степи или охотник-номад, в вековом лесу. Такая выучка носила индивидуальный характер, почти не могла быть передаваема многим людям, требовала годов неутомимого внимания и вхождения в дело. Она требовала отдачи всей жизни и всех мыслей морскому делу и все же приводила к непрочным и часто обманчивым результатам. Морские путешествия и поездки, особенно делавшиеся на плохо построенных судах, сопровождались огромными опасностями, шли с очень малой вероятностью на успех, нередко приводили к гибели. Они могли происходить только в определенных областях моря и только при определенных условиях психических свойств человеческой расы. Безусловно, всегда они не давали возможности выходить за пределы точно известных, хотя бы очень широких, морских областей. В истории человечества мы встречаем в двух местах народы, которые особенно успешно развили такие поездки в открытом море, без всяких инструментов – на глаз. Это были варяги в области северных морей, изрезавшие на своих больших ладьях открытый океан от Белого моря до Америки и от берегов Англии и Шотландии европейского континента до крайних пределов Гренландии. Другим народом были жители островов Тихого океана, полинезийцы, которые предпринимали еще более далекие плавания в открытом море почти без всяких инструментов, руководясь лишь звездами, солнцем и более или менее уловимыми приметами хорошо им известного Великого океана. Но для выяснения фигуры Земли имели значение только плавания варягов. Из многочисленных древних сказаний и саг, главным образом сохранившихся в уединенной Исландии, можно до известной степени представить себе картину их путешествий в тот более древний период, когда они еще не знали ни компаса, ни приборов для определения высоты солнца и звезд над горизонтом. Впервые в конце VIII столетия начались их далекие плавания, главным образом разбойничьи походы викингов; в конце этого столетия они появились впервые у берегов Англии, в IX в. они дошли до Испании и Франции и, постепенно огибая европейский континент, появились в начале XI столетия в Средиземном море. Но гораздо большее значение в истории географии имели их походы в северных областях, потому что они привели к первому открытию Америки121. В конце IX столетия впервые, случайно прибитые бурей, норвежцы попали в Исландию. Здесь они уже нашли и вытеснили католических монахов Ирландии, удалившихся сюда, по-видимому, из религиозных целей. Эти монахи-анахореты прибыли сюда, удалясь от людских соблазнов, совершенно так, как египтяне и сирийцы уходили в пустыню, а русские подвижники – в непроходимые дремучие леса. Всюду, на всем северном побережье Европы, мы встречаем еще до варягов неопределенные, но несомненные указания на многочисленные, далекие морские плавания кельтов из Ирландии. По некоторым, довольно вероятным преданиям они достигли много раньше норманнов берегов северной Америки, но не остались и не колонизировали их, как не колонизировали прочно Исландию. Мотивом этих поездок являлось сильное религиозное чувство и одушевление, которые в эти века охватили Ирландию. Во все стороны от нее шли миссионеры христианства. В ее монастырях сохранилась образованность в самые темные периоды европейского Запада, и в V – X столетиях Ирландия явилась центром широкой миссионерской и просветительной деятельности, охватившей весь север и значительную часть западной Европы. Ирландские миссионеры проникли в Швейцарию и Германию, обращая язычников. Ее ученые монахи явились учителями возрождавшейся древней культуры западной Европы. Расцвет ирландской образованности и сильное горячее религиозное одушевление, ее охватившее, совершились чрезвычайно быстро. В середине V в. (легенда) св. Патрик обратил Ирландию в христианство, а уже в следующем VI в. ученики св. Коломбы двинулись оттуда всюду на запад Европы, разнося христианство и образование в глубь варварского германского мира. Крупная культурная роль, длившаяся несколько столетий, отдаленных монастырей Ирландии является любопытным примером в научном развитии. Перед разрушением римского мира за пределами разрушившейся римской империи здесь сохранились довольно значительные следы древней образованности на христианской основе. Св. Патрик был одним из тех высокообразованных христиан, подобно Василию Великому, Иерониму и др., которые пытались соединить достигнутое древней античной культурой с новой верой. Этот дух поддерживался его ближайшими последователями. В конце концов, к VII – IX вв. из Ирландии остатки сохранившейся древней культуры, может быть несколько связанной с древнекельтской, могли проникнуть в Европу и развиться здесь при более благоприятных условиях122. Путешествия древних ирландцев на религиозной основе в эти годы еще до окончательного разрушения империи шли в двух направлениях. Христианские подвижники и ученые монахи шли, с одной стороны, в далекий океан, ища «пустыни» и монашеского жития в безлюдных островах Севера. С другой стороны, они двигались к древним местам, ставшим священными, благодаря истории христианства – в Рим и в Сирию. Оттуда они приносили многочисленные и разнообразные веяния и знания123. Около середины VIII в. варяги вытеснили из Исландии этих более ранних пришельцев. Через 100 с лишком лет они достигли Гренландии и около 1000 года, через 150 лет после появления в Исландии, оттуда и из Гренландии они проникли в Северную Америку, названную ими Винландом (Гелюландом). Туда впервые прибыл Лейф, сын Эрика Рыжего, открывшего Гренландию. Трудно в настоящее время определить точно то место Америки, где они были. Во всяком случае, описания сказаний не оставляют никакого сомнения об их пребывании в этой стране124. Места эти скорее всего соответствуют каким-нибудь местностям континента между 41° и 49° северной широты. Варяги не остались в этой чуждой стране, так как встретились с сопротивлением туземцев, по сравнению с которыми европейцы XI в. имели мало преимуществ в технике военного дела; их окружала бедная природа, и они находились на много дней пути от своей родины – пути, который к тому же далеко не всегда они умели совершить и с уверенностью попасть в желаемое место. Задача превышала их силы и их технические знания. И все же отдельные варяги не раз достигали Америки; это являлось скорее делом молодечества, чем крупной выгоды. Их единственным памятником в американских широтах, кроме саг, являются рунические надписи, найденные на одном из островов американского севера близ Баффиновой земли. Самое последнее указание на их неудачную попытку проникнуть в Маркланд (лесную землю) сохранилось в середине XIV столетия (1347), оно относится к рассказу об одном из гренландских кораблей, плывшем туда, но прибитом бурей к берегам Исландии125. Память об этих поездках никогда не исчезала и сохранилась на Севере, а в то время об этих поездках говорилось, как об обычном явлении. Гренландские колонии неуклонно поддерживали сношения с Бергеном, и последние попытки проникнуть в Гренландию относятся к самому концу XV столетия, ко времени Колумба. В 1493 г. папа Александр VI делал последние исторически известные шаги прийти на помощь гренландцам и доставить им христианских священников. В это время сведения из Гренландии были скудными, а ее положение было тяжелым. В середине XIV столетия под напором эскимосов погибла западная – меньшая колония. Эскимосы начали теснить все больше и больше восточную колонию, и в начале XV столетия она почти погибла в борьбе. Понемногу ее связь с Европой исчезла, чему способствовало разграбление немцами Бергена (1393) и уничтожение его флота. По сведениям, дошедшим в начале XV столетия, часть поселенцев превратилась в язычников, христианская вера исчезла среди крестьян, и они постепенно исчезали под напором эскимосов...126 Многие причины не дали развиться и войти в общее знание первым открытиям Американского континента. Были открыты бедные, мало населенные места Северной Америки – места, которые не окупали опасных плаваний; в то же время, около конца X в. и в XI в. предприимчивым жителям Севера открылись и стали доступными богатые и культурные страны Юга – Италия, Сицилия, Франция и Испания. Здесь, в Сицилии, южной Италии, Франции и Англии образовались в X – XI столетиях норманские государства. Главный поток норманских походов двинулся туда, ибо тяжелые материальные и социальные условия заставляли их искать исхода из родной страны. Выход был найден, и были заброшены далекие побережья холодного Запада, так же как были оставлены плавания на Восток к Белому морю, тоже впервые открытому для Западной Европы норвежцем Отеро в конце IX или начале X в. Сюда, далеко за пределы Белого моря, шли их плавания и грабежи богатой Биармии (Пермского царства?). Варяги не только сами совершали такие странствования и морские походы, они очень быстро привели в движение и двинули в далекие края и другие окрестные народы. На Балтийское море и далеко в Атлантический океан двинулись ладьи славянских викингов Балтийского поморья; отголосками того же движения явились знаменитые ушкуйники Новгородской республики – эти первые движения русских землепроходцев. В варягах Византии мы видим норманнов и славян, близких по нравам и обычаям. Культурное значение этого первого ознакомления с далекими морями едва ли до сих пор правильно оценено. Но среди всех этих движений наибольшее значение в истории нашего миросозерцания имели плавания гренландцев – выходцев из Норвегии, достигших Америки. В Америку попадали, однако, норвежцы с трудом; также трудны были поездки в Гренландию, так как они не умели ориентироваться в море; тем менее можно было нанести на карту открытые в XI в. местности. Варяги направляли свои корабли по солнцу и по полярной звезде, но все их определения широты местности были крайне примитивны, и в их сказаниях постоянно указывается, что они встречались с многочисленными неудачами и затруднениями, чтобы попасть в искомое место. Определять долготу они совсем не умели. Как определялась широта места или, вернее, как давалось о ней понятие, дает указание составленный исландцем аббатом Николаем (ум. в 1158) в первой половине XII столетия путеводитель в «святую землю». Широта Иордана определяется им так: «Около Иордана, если лечь на землю, на спину, поднять колено, а на колено положить кулак и затем поднять прямо вверх большой палец этого кулака, то полярная звезда на этой высоте, а не выше»127. Такое грубое определение, конечно, давало довольно ясное представление о дальности расстояния Иордана от Исландии для привыкшего наблюдать положение полярной звезды исландского моряка, но оно, само собой разумеется, не имело никакого значения для научного знания. Не удивительно, что определенные подобным же образом берега Винланда дают возможность помещать посещенные местности на протяжении 8 градусов широты (41 – 49°) и не позволяют решить вопрос, куда же приставали там эти предприимчивые жители европейского севера. Таким образом, это первое открытие Америки было потеряно к середине XIV столетия, не оставив ничего, кроме туманного воспоминания в народных легендах и старых летописях. Но, по-видимому, Америка была еще раз открыта и в более близкое время – опять-таки представителями народной толпы. И это второе ее открытие не оказало сильного и ясного влияния на изменение наших воззрений на форму планеты. Морские течения и пассаты не раз прибивали к далеким западным островам и берегам отдельных мореплавателей. Есть ясные и довольно достоверные указания, что с конца XIV – начала XV столетия моряки с берегов Франции уже посещали для лова рыбы Ньюфаундлендские прибрежья, сохранившие до сих пор свое значение в рыбном деле для жителей северофранцузского побережья. В XV столетии отдельные мореплаватели случайно подходили к берегам Америки, принимаемой ими за Азию. Так, какой-то Иван Скальнус, может быть поляк, находившийся на службе в Дании (Иван Школьный, или Иван из Кёльна), в 1476 г. достиг берегов Лабрадора и Гудзонова пролива128. Большинство таких открытий сейчас же исчезали из обращения или долго оставались неизвестными. О тех, которые были сделаны незадолго до Колумба, например, о путешествии Школьного, сохранилась память; так, о нем вспоминают испанские историки эпохи открытий начала XVI столетия. Сделанные раньше – были забыты, но, во всяком случае, они всегда питали легенды жителей прибрежья и все более и более усиливали стремление народной толпы выйти из тесных и тяжелых берегов Европы129 |
Похожие:
 | | В техническом плане в настоящее время опубликовать статью в зарубежном научном журнале стало очень просто | |
| «Коперниканский переворот» и парадигмальные сдвиги в науке и мировоззрении эпохи Возрождения | | Взгляды Н. П. Баллина, как и практическую их реализацию в общест-венной жизни не следует оценивать однозначно. В его мировоззрении... |
| Религия основана на вере и выражается, прежде всего, в мировоззрении, мироощущении (в том числе мистическом и аскетическом), культе... |  | |
| В трех частях этой книги автор подробно рассматривает три фундаментальных архетипа: диадический, триадический и эволюционный, причем... | | Творческого объединения «Чистые пруды», автор многочисленных трудов по православной педагогике, писатель, поэт. О своём мировоззрении,... |
| Сборнике научных трудов по итогам конференции, а также в электронном научном журнале | | В №1 – до 15 января; №2 – до 15 марта; №3 – до 15 мая; №4 –до 15 сентября; №5 – до 20 октября |