Балачка потроху, якъ той вогонь безъ палыва, затыхла; вся замовклы и, наче прыслухаючысь до жалибного внтру въ дымаре, дывылысь на червоне свитло нолумья зъ

ГО Л ОТ А, (Повистъ). I. Балачка потроху, якъ той вогонь безъ палыва, затыхла; вся замовклы и, наче прыслухаючысь до жалибного внтру въ дымаре, дывылысь на червоне свитло нолумья зъ грубкы—лежапкы. Въ ве- лыкій сій брудній хати, що недурно звалаея, «чорною скарбо­вою кухнею», було вохко, холодно и занадто незатышно; пахтило чымсь кыслымъ— чы то намоклымъ кожухомъ, чы то старою ка­пустою, чы то заприлымы. онучамы. Въ вечирній тьми, яку роз- бывало червоне свитло нолумья зъ лежанкы та жовтенькый свить видь невелычкои керосыновои лампочкы зъ розбытымъ и залипле- нымъ жовтьшъ паперомъ скломъ, плававъ сыній дымъ, наче хмары, по-пидъ стелею и гостро щьшавъ у носи и за очи. За­надто вже незатышна була ся «кимната». Всякому вадно було, що тутъ жылы люде, якымъ не до затышку, що сю «ким- натѵ» прызначено не до бенкетивъ, не до втихъ, а до захысту у негоду, щобъ було де йисты и спаты тоди, якъ не було «скар­бовой» роботы. До сёго жъ тутъ було все, що треба. Щобъ зпекты хлиба, була здоровенна зъ пузатымъ коминомъ пичъ, яка почи­налась видъ дверей и забмала мало не всю стану; вздовжъ ней тяглася довжелезна лежанка зъ двома вмурованымы кззанаяы, въ якыхъ варывся для сыхъ людей «кандёръ» и брудна юшка, яку тильки зъ завычкы звалы «борщемъ»; вздовжъ стины, що проты дверей, стоявъ довгый, ничымъ не вкрытый стиль та довги лавы. Для спання — одъ печи до стины тягся довгый, шырокый пилъ, на якому було накыдано жужмомъ усякого шмаття. Вгори була стеля; знызѵ—чорпа, земляна доливка; въ одній стини—двери, въ другыхъ—тры-чотыри диркы, що мусылы буты вшшамы. Було тыхо и сумно. По зеленкуватыхъ шыбкахъ бывъ и іпелестивъ дощъ, наче хто знадвору посувавъ по ныхъ виныкомь; гудивъ витеръ, та десь далеко глухо гавкала собака, одноманитно, ривно, безъ злоеты й захопленя выгукуючи: гавъ! гавъ! гавъ!.. А чы не можно-бъ тамъ скорище зъ вашою вечерею?— раптомъ промовывъ зъ перёдиёго кутка Трохымъ своииъ похму- рымъ, здушенымъ голосомъ и злегка повернувъ голову до печи. Очи ёму, якъ и разъ-у-разъ, дывылысь у бшсъ; тонки еыни губы зъ риденысымы невелыкымы вусамы булы тисно злолгени, и зъ -худого, .Д’острого облыяча его, колёру мядяного пьятака, ай^„ :густцмъ ряботыинямъ, выявлялась одержана,, зла нетер- пл«чк». —• Бо ему вже на музыкы часъ иты!—роблено-байдуже, зъ за-хованою насмишкшо,:додавъ Андрій, лежучы зъ краю на полу, спѳрцшсь на лщсоть и похытуючы ногою въ чоботи «бутылкою». Трохымъ тильки мовчкы блыснувъ на его сроимы чорнымы, го- стрымы, якъ дви голкы, очыма и зновъ зѵпынывъ свій поглядъ, десь въ кутку на полу. ^ —Всты-ы-гне! —байдуже, не озыраючысь нромовыла Кы- лыва. и,, вытершы рущ объ полы, взяла зъ лавы ведыку, якъ лоцавд^.я^ревьяну ложку—полоныкъ—и почала мишаты въ Казани, зъ 4ДО9 ^клубкамы выходыла пара. , —, Додай силь, Марынко!—-додала вона, не повертаючы гадов». ... Марынка покьшула соваты въ грубку солому, що купою ле- А ' ЖійД» передъ лежанкою, и кынулась до лавы. Схоішвшы силь у ^щній, зъ одбытымъ краемъ, рынци, вона повернулась и поспи- Донесла іи до$вдыны,—:але, спиткнувщысь на пивъ- \ дорогы, махнула рукою и простяглась на доливци, далеко одкы- нувшы видь себе рынку, що розлетилась на черенкы. Не встаючы зовсимъ на ногы, але ставшы тильки на колина, вона нидняла свое худе, блиде лычко зъ малеиькымы очыма, въ якыхъ и такъ завше свитывся страхъ, а теперь дывывся цилый жахъ, и мовчкы, пиднявшы злякано бровы, стала дывытысь на Кылыну. Та жъ. тилыот безсыло пустывшы рукы вздовжъ тила, озырнула іи, сты- снула плочыма и, чы то зъ жалемъ, чы то зъ незадоволеннямъ, промовыла: Чы ты зъ розумомъ, дивчыно? Летать, женется, наче іи хто въ шыю штовха... Марынка все такъ лее мовчкы, не зводячы шыроко росплю- щеныхъ очей, дывылась на ней. Кылына ще разъ стыснула пле- чыма и, поклавшы ложку на лежанку, почала збираты розсы- пану силь, а Марынка одповзла до лежанкы и почала сова,ты въ грубку солому. Що, посіяла?—добродушно всмихаючысь, промовывъ ч дидъ Юхымъ, пидходячы до лежанкы зъ своею набытою тютю- номъ, закоптилою й обмотаною посередыни дротомъ, люлькою.— Не жаліешъ панськои соли, га?—прысидаючы до грубкы и дывл#- ’А^‘ чысь на Марыпку своимы ще молодымы, карымы очыма, іщдь якымы высилы два зморщени михурчыкы, спытався винъ. Вогопь загравъ по круглій лысыни и сывуватій бороди зъ закуренымы тютюномъ жовто-зеленымы вусамы, на ривному, тонкому носи и,'л перескочывшы зъ его, облывъ своимъ жовто-червоньімъ колёромь певелычке, худѳ тильце Марынкы въ якійсь поАраній, велыкій ч ііохтыни, зъ босымы, бруднымы, сынимы й порепанымы ногамы, зъ дытячымы ще рукамы. Вона, якъ вынна, боязко всмихнулап. « и трохы видсунулась, даючы мисце Юхымови. Дарма, дарма... сыды... вары... Я ось тильки люльку за­палю та й тикатыму...—выбираючы еоломынку, промовывъ винъ своямъ гупявымъ голосомъ. (Якъ винъ говорывъ, то здавалось, нибы винъ попавъ у хату, повну дымомъ, и позатулювавъ собя нйздри. Кримъ того «к» винъ зовсимъ не вымовляѣъ; скоро до- « ходывъ до сеи литеры, такъ ёго наче хто за языкъ шарпавъ у той менть). Соломынка зпайшлась. Запалывшы іи, винъ нидписъ до люлысы и, прытоптуючы тютюнъ короткымъ, зъ поісаличеігымъ нигтемъ пальцемъ, почавъ папрул;епо й пыльно смоктаты. И смоктавъ винъ такъ старанно, такъ голосно, що де-хто аясъ за- дывывся на ёго, навить Кылыва, повернувшы свою горду, темно- русу голову зъ повалено серьёзнымы, сирымы очима, дывылась агоры на люльку. Тильки Трохымъ у своему кутку «пидъ бо- гамы» та ти, що спалы, або такъ соби лежалы на обгорну- тому на іішѵі,-тьмою полу, не рухалысь и не зверталы на ёго увагы. Горыть? а?—смоктнувшы въ останне, звернувся дидъ до Марынкы и ласкаво простягъ до іи головы руку. Але Ма­рынка анякано одхылылась и, монъ захыщаючысь, пидняла ликоть Та чого ты, дурненыса!—усмихнувся винъ,—я погладыты тебе хотивъ, а ты боишея... Залякана!—пидводячысь, сказавъ винъ до Кылыны. Та махнула безнадійно рукою. Я вамъ кажу—таке затургсане, таке залякапе,—промо- пыла вона зъ жалемъ,—що ажъ сумно дывытысь. Влге отъ скильки я тутъ... вже отъ зъ ииаъ-року... николы ій ничого... и паль­цемъ не торкнула. А отъ... боится та й годи. Чысто якъ те цуценя... Тутъ іи Горпына, що передъ тобою була, дуже была. Та що хочешь?.. Безъ батька, безъ матери, яке вже воно буде. Пожалиты то мало хто догадается, а штовхнуты никому не важко. |Да-а. Сыроти у наймахъ не весёлая прыпорція.. Та то вона Трохыма такъ боится!—гукнувъ зъ иолу Андрій своимі. дзвинкымъ, молодымъ голосомі..—Винъ іи сватіѵ- тыме, якъ выросте. Боится, щобъ не ревнувавъ... Дидъ Юхымъ мовчкы глянувъ на ёго и поволи одійщовъ до столу, позыркуючы мымохидь на Трохыма, якый, зачувшы свое имя. хутко обвивъ всихъ очима и зповъ. тарабанючи пальцямы но столи, ставъ дывытысь па пилъ. Щыцае ваш. тебе?—моргаючы въ той бикъ, де лежавь Андрій, усмихнувся Юхымъ, звертаючысь до Трохыма. Хай скавучыть, не вкусе!—похмуро всмихнувшысь, бов- кнувъ той, не пидводячы очей. -- Х-мъ... Не вкусыть...—прогунявывъ роздумлыво Юхымъ.— А якъ укусыть?.. скавучыть. скавучыть та й грызне... А?.. Та й дывно було бъ, якъ бы не погрызлысь!—вмыть озыраючысь до ныхъ незадоволено промовыда Кылына.—Стари, а іце й соби... Хе, хе, хе!.. весело засміявся Юхымъ, одхыляючы трохы назадъ свою лысу голову. Та-ій Богу! Наче мали: пидцьковують та й пид- цьковують! Та хай побьются, дурна!—скрыкнувъ Юхымъ.—Чоло- викъ тоди й жыве, колы бьется. Эге! «тоди й жыве»... А то жъ! И кровъ горыть, и думка литае!.. Хочъ выдно, що чоловикъ... Я, якъ бувъ молодымъ, такъ не було того тыжня. щобъ не бы вс я зъ кымъ-сь. А теперъ хоча на другыхъ по- дывытысь... Въ сей ментъ на двори биля хаты зачувся якыйсь смихъ, 1'оминъ, тупотипня нигъ, яке незабаромъ перейшло до дверей, а тамъ и въ сины. Мабуть, Софійка зъ хлонцямы зъ села вертаются...— іірыслухавшысь, промовывъ Юхымъ и, нозихнувшы, иочавъ дов- батысь въ люльди. А-ге-ей! ІІрыймайте гостей!—голосно, весело залунало ѵ синяхъ. Дверй розчынылысь, и въ хату заершу влетивъ сывый, ’ велыкый іслубокъ морозу, за нымъ сирый несъ Тикай, а вже за Тикаемъ, регочучысь, перебываючы одне одного, засапавшысь, вбиглы Софійка, Киндратъ и Грыць. А вы вже вечерю?—озыраючысь на вси бокы, загово- рыла швыдко-весело Софійка, на ходи розвьязуючы велыку хустку й пйибигаючы до полу.—А тутъ сплять? Ой, матинко! Сегодня недиля, а воны сплять!.. А у панивъ, Господы, гостей, госте-ей!.. Некыиаживъ тыхъ новей/, двирь, якъ на ярманку!.. А комнаты ажъ горять?.. Варять, печѵть... Таке тамъ на билій кухни, ажъ страхъ!.. А насъ и не клычуть!.. Уси кучерй на тій кухни, а до насъ чортови задавакы й не плюне ни одынъ... Пхы! Чортъ ихъ беры!.. Мы й такъ погулялы!.. А знаешь, Кылыно, що наиъ було на сели?.. Цыть, Грыщо, не кажы... Хай покортыть!.. Зроду жвава, вона сегодня була ще жвавища, якось нер- вово жвава. Краплыны дощу блыщалы на іи довгнхъ, билявыхъ віяхъ, на бровахъ, на повныхъ, румяныхъ видъ холоду щокахъ, густо засіяныхъ (надто биля носу) ластовыннямъ, одблыскувалы й наче сміялысь разомъ зъ іи сьшимы, вузькымы, довгымы очима, разомъ зъ губамы, яки якось такъ высоко пидіймалысь, іцо выдно було не тильки ривни, били зубы, але й червони ясна. Але се було навить мыло у иеи. Зкынувшы драитыву, стару, пожовклу свыту, вона раптомъ выстрыбнула на пилъ и почала шарпаты й тягаты якусь лгодыну, що лежала, прыкрывшысь кожухомъ. Лю- дына заворушылась, захрыпила и глухо закашлялась, пидскакуючы й соваючи ногамы Ой! Це дядько ІІанасъ!—зареготалась Софійіса и, пере- скочывшы черезъ ёго, иахылылась надъ якоюсь чорною кучею свытокъ, зъ-пидъ якои вже давно чулось прыдушене шепотшіня й хихикання, и почала давыты іи рукамы. Зъ пидъ кучы вы- зырпула голова зъ невелычкымы вусамы и. озырпувшысь навкругы, зупынулась на Софійци. А тоби чого?—хрыпло спытал* голова. А до васъ! Прыймете? Чы вамъ и безъ мене тисно? Та нащо жъ свыту тягнешъ? Ты1.. Софійко! Та ну!.. А дывы!.. Тю, дурна!.. Сегодня недиля! не можно спать!—тягнучы за свыту, серьезно одмовыла вона, але въ сей ментъ свыта вырвалась и Со- фійка, поточывшысь, захыталась и зъ веселымъ смихомъ упала на якусь жиночу постать, що лежала, тисно обнявшысь зъ ха- зяиномъ головы. Перекотывшись черезъ ней, вона лягла мижъ ныыы и почала жартивлыво обниматы парубка. Але, глянувшы якось до столу, де щось жыво оновидавъ Грыць, вона рантом> стурбовано сходилась, зстрыбнула зъ полу до-долу такъ, іцсГажъ загуло, и, пидбигшы до Грыця, стала пыльно ирыслухатыСь до его. Грыць, звертаючысь здебилыпого до Трохыма, або до дида Юхыма, щось весело одповидавъ, голосно своимъ звычаемъ ре- гочучысь и закыдаючысь всимъ велыкымъ своимъ станомъ назадъ. Чорный чубъ ёго, равно пидстрыженый на лоби, тоди кудовчывся; шыроке, засмажене сонцемъ и негодою лыце наливалось кровью, пибы винъ нидіймавъ якусь велыку вагу; .трохы лупасти очи хо- налысь у зморшкахъ, а зъ шырокыхъ грудей, на якыхъ телипався аасмальцёваный ииджакъ, голосно, якъ зъ велычезнои порожней дижкы, вылитало: «гу-гу-гу-гу!.. го-о-го-го»! Биля ёго стоявъ Киндратъ у своёму чудернацькому жупани, якого винъ кунывъ. у старого Хаима за 20 коп. й якый прыходывся ему етаномъ, лкъ разъ трохы ныжче сутулыхъ плечей; стоявъ, заклащпы рукы за спыну пидъ ноламы свого жупана, и, выставляючы до свитла пелену плысову жылетку зъ перламутровыми гудзыісамы, всмихався своею тыхою, добродушною усмишкою. Правда, винъ завше такъ. всмихався, кого-бъ и шобъ не слухавъ; хиба влее бачывъ слёзы, або велыку лайку, ю робывея серьезнымъ; тоди ёго тонки губы складалысь тисно, а довгобразе, прыщувате облычча зъ довгымъ гострымь лосомъ и маленькымы сиренысымы очима дывылосг. иыльно, напружено й збентежено. Слухаючы Грыця, випъ водывъ очима зъ Трохыма на дида, зъ дида на Грыця, зъ того зновъ иа- Трохыма,—хто въ той часъ говорывъ, и добродушно посмихався. Трохымъ слухавъ, не дывлячысь ни на кого, зъ своею звычай- ною скрывленою похмурою усмишкою, тарабапячы чорнымы видъ бруду й праци пальцямы по столи; дидъ Юхымъ поблыскуванъ своимы молодымы въ михурчыкахъ очима и, поглажуючы бороду, иноди перепынявъ оповидача. Кылыиа й Марынка поралысь биля лежанкы, а Лука все такъ же лежавъ на полу и похытувавъ своимъ блыскучымъ чоботомъ. ; — Та, братъ, якъ не учёпытся до ёго, а той якъ но крутпе нею, якъ не заколотытся у хати!.. Я до ихъ... Та брешещъ! Отъ же й брешешъ!—раптомъ нерепыныла Грыця Софійка, що зъ якымсь напруженымъ стурбоваішямъ слу- хала и заразъ же, звертаючысь то до Трохыма, то до дида, хутко заговорыла: * Зовсимъ не такъ... Бо винъ ставъ унередъ чишштьея до мене... Та я жъ кажу... Кажешъ та не такъ! Винъ усе хотивъ, щобъ я сама сила коло его, а мени що? Пхи!.. Удивительно!.. Грыць, що стоявъ и, кумедно застыгшы, дывывся на Со- фійку, якъ вона говорыла, на сёму слови наче прокынувся,— спершу зареготався, одкынувшысь назадъ, нотимъ видъ задоволення кынувся на ней и жартивлыво почавъ душыты іи, не звертаючы увагы ни на Софійчынъ веселый крыкъ, ни на увищання Юхыма, ни навить на поважне шарпання Киндрата, що ще шырше усмихався. Тю, скаженый!—засапавшысь, вырвалась нарешти Со- фійка. Кровъ ударыла ій въ лыце, низдри маленького носу хо- дылы ходоромъ, груды хвылювалыбь нидъ сынёю зъ червонымы гудзыкамы кохтыною; вся вона невелычка, повна, нашила здо- ровьямъ и жыттямъ. Та говорить же хтось'.—нетерпляче крыкнула видъ печи Кылына.—Почалы та й... Та колы жъ цей... дурмануватый... Ну, та й той... Ну й почавъ винъ чипляться до мене... Хто?—зачулось зъ полу видъ розбурканои парочкы, що зновъ укрылась свытамы и тильки вызырала прытуленымы одна до одной головами. -- «Хто!»—хутко озирнувшысь до ныхъ и зновъ новер- таючысь до всихъ, скрыкнула Софійка.—Та той же... Цибатый! Задается такъ, прямо хочъ куды! Я, мовлявъ... —■ Иванъ, чы Хведиръ? Та вже жъ Хведиръ!.. Иванъ, той ішчого... Той плохый соби. А той несется, якъ жыднвськый гындцкъ... Пфа! Я, мовлявъ, багачъ, а вы що? Голодрабци!.. Такъ и казавъ?—встромывшн на ментъ въ Софію свои дви голкы-очи, бовкнувъ Трохымъ, зновъ нахыляючы свое ми­дяне. иодзюбане лыце до столу»- А то-жъ! «Я, каже, хазяині^»—весело скрыкнувъ Грыць. «А вы гольтипакы, голодрабци!»—тшдхопыла Софія.— «Чого, каже, сюда ходыте? Забирайтесь на свою окономію»!.. А вы жъ имъ що... кисткою въ горли сталы?—іірогу- нявывъ Юхымъ, зновъ выймаючы люльку зъ своихъ латаныхъ и нерелатаныхъ «брукивъ». якъ винъ пазывавъ свои штаны зъ того часу, якъ самъ панъ власкоручпо вынисъ и виддавъ ту ихъ у вичшо власнисть. А я знаю? Каже: «у васъ йе свои дийчата», а самъ до пасъ чипляется... Тильки мы лрыйшлы, винъ заразъ ставь лизты до мене... А мени іцо? Удывителыю! Мени що багачъ, що голо- драбець—все одно. Правда? Пхе! гулять все одно зъ кымь!.. Та чого жъ вы завелыся?—роблено позихаючы, спытавъ Андрій, сидаючы на полу и пацаючы ногамы.—Того, що винъ багачъ? Ба ни! А того, що винъ—дурень! То бъ то хазяйськый сыпь та дурень?—мыркнувъ Тро- хымъ, дывлячысь у етилъ и ехыдно всмихаючысь. Г6-о-го-го!—зареготався Грыць. А ну, іце на копійку—зневалслыво й холодно всмихаю­чысь, промовывъ Андрій. Тю! трясця бъ вамъ въ жывитъ!—скынила Кылына, нер- вово встаючы й кыдаючы злистно картоплю въ макитру.—Николы не дадуть договорыты! Прямо чорты и билыпе ничого! Гу-у-гу-гу!—ще голосішще загувъ Грыць и навить зъ велыкои втихы насивъ па Кигідрата, що добродушно всмихався соби, й почавъ душыты ёго. Грыцько! Покыпь!—бовкнувъ Трохымъ:—дай, хай го- ворыть... Грыць заразъ же покынувь и, навить обнявшы Киндрата, сивъ лагидно разомъ зъ нымъ на лаву и промовывъ до Софійкы: Ну, говоры, удивительна! А то я буду говорыть. ■—'Ты сыды краще тамъ!—почулось зъ полу.—Говоры Со- фійко! Та що говорыть? Я *ёму втерла носа, щобъ не задавався, а винъ... почавъ бытысь.. — Э? Ій-Богѵ! Якъ дала ёму одкоша, такъ винъ заразъ же почавъ щось одному, другому «шы-шы-шы» на ухо. А ти, звисно, кому гроши ёго мыли, аочалы зачипаты наеъ... А я на злисть... Начхать на самого Хведора й на ёго гроши. Узяла та й обняла ^ Хомченкового Сыдирка. А-винъ, наче скажена собака вкусыла ёго, ■■ якъ схопытся... «Забирайтесь, каже, гододрабци»! А я ему: «хочъ голодрабци, та не грабылы никого, а хазяйсыш сыны й не го- лодрабци, такъ граблять до голого тила». Винъ до мене... А мени іцо? Пхы! Начхать я хотила! Узяла та й пхнула на всю руку... А винъ тоди и вдарывъ. Ну, наши хотилы ветупыться, та не далы... Насылу, брать, втеклы!—скрыкнувъ Грыць.—Прямо.... якъ чорты лизуть... А вдарывъ катгога дуже^—весело додала Софійка, смію- чысь,—ажъ доси болыть! Х-мъ... Воно разъ-у-разъ болыть, якъ бьють,—иронычно вставывъ Юхымъ, набираючы люлькою тютюнъ зъ долони. Та-а-къ...—нотягуючысь, вставъ Андрій зъ полу и, по­зихаючы, пидійшовъ до столу. А може не такъ?—зъ веселымъ задоромъ кынула ему Софійка. Не чипай ёго, винъ тежъ хазяйськый сынъ!—муркнувъ Трохымъ. То що?—здержуючьісь, зневажлыво снытавъ Андрій. На молодому, вкрытому іце нижнымъ пухомъ лыци ёго почавъ роз- лыватысь зъ-за шыи румьянець. То ничого,—усмихнувся Трохымъ. Вытыме?—крутнулась до Андрія Софійка. А то пожаліе, думаешъ?—зареготався Грыць.—Ого! Ха-| 4 зяйськи сыны, брать, голодрабцивъ не люблять... I — А ты такы справедливый голодрабець!—зачувся зъ нолу жйночый голосъ. # 01 Хазяйська дочка обизвалась! Хто? Санька—хазяйська дочка?-^пиднявъ бровы Киндрйтъ.•— А чымъ бы вона не хазяйська дочка?—встаючы, про­мовывъ Юхымъ.—Пивторы козы на прыпони, у запичку квочка на трёхъ бовтунахъ, сама взута, ажъ пьятамы свитыть... Ще тоби не хазяйка? Ой, диду, хто-бъ казавъ ще!—крыкнула Санька.—Бодай вже зъ такымы хазяйнамы, якъ и вы! Оттакъ!—усмихнувся дидъ.—А хиба жъ я не хазяинъ? Хе-хе-хе! За пазухою такого худобы, що й пана Гаврыльчука переможу!.. Ой, Господы!—зитхнула Кылына. Якъ вже мени въ пе- чиикахъ сыдыть ваша лайка, такъ и ну ёго къ чорту! Ничого, дивко!—прысидаючы зновъ до грубкы, заспо- коивъ іи Юхымъ.—Полаемось та й побьемось! А васъ бы першого! —- Мене? Та вжо не мене... Ни! Мени ось що дывно:—озыраючы всихъ гострымъ, насмишку ватымъ поглядомъ, промовывъ Трохымъ.—Чого це такъ— хазяйськи сыны, та по наймахъ тыняются? У голодрабцивъ хлибъ одбывають... То-бъ то, сынку: «навздогадъ бурякивъ, щобъ далы ка­пусты? » озы [ш у вся, сыдячы Юхымъ.—Чы не голодрабци й мы соби, благословы насъ Господы? Хе-хе-хе!.. Та вже до васъ не пишовъ бы позычать,—кынувъ Андрій. У самого багато? А багато! Дывы!—хытнувъ головою Трохымъ.—Може бъ и намъ ще позычывъ? На вичне одданя? Такъ ты жъ хазяинъ! Андрій повернувся, іцобъ щось еказаты ёму, але махнувъ тильки рукою и пидійшовъ до полу, де порпалась Софійка. Де- хто засміявся. Ни, винъ насъ и та1а> почастуе,—весело, насмишкувато промовыла Софійка, сісладаючы свою кынѵту свыту.—Правда, Андрію? Андрій ничого не промовывъ. Румьянець все бильше роз- льгаався ёму по лыци и вже выразного смужкого доходывъ до носа и червонывъ лоба. Тонки, золотысти бровы ёго все бнльше хмурылысь, а верхня, задерта трохы вгору губа почала здрига- тысь. Чысте, молоде, хлопчаче іце облычча ёго зъ ямкою на пид- боридди и зъ золотыми кинчыкамы кучерявого, ясно-русого чуба було нанружене й збентежене. Почастуепіъ? А?—засміялась Софійка. Одъ Хведора мало дистала, дакъ ще й видъ Андрія хо­чешь?—байдѵже промовыла Кылына видъ лежанкы. Андрій хутко, пыльно подывывся на ней, потииъ звернувся до Софійкы й промовывъ: А хочешь, дамъ заразъ па горилку? Хочу! Та бреше! Не дасть! Задается!—зареготався Грыць. Брешу?? Такъ отъ же... На!.. — пал со, гордо крыкнувъ Адрій и. ришуче кынувшысь до кышени, вытягь гамапець, по- колупавъ у ёму и, вытягшы де-кильвы монетъ, иодавъ ихъ Гры- цеви. Той здывовано подывывся на ёго, але гроши взявъ и заразъ же почавъ рахуваты. А багато?—зазыраючы черезъ плече ёму, спытавъ, ші- дійшовшы, Юхымъ. 55 копіёкъ. 55? Х-мъ... Що жъ за ихъ можно выстругаты?—замы- слывся дидъ.--Тильки, значить, понюхаты та облызаться? Андрій зновъ мовчкы розстибнувъ гамапця и ставь колу- паты въ ёму, але вже не зъ тьтмъ посмихомъ и запаломъ, що ранище. Скильки тамъ?—иохмуро кьшувъ винъ до Грыця. Ха-ха-ха!—зареготався Трохымъ.—Ховайте скорище ти. що давъ, бо одбере. Андрій спалахнувъ и ненавистно подывывся въ той бикъ, де сыдивъ Трохымъ. Та плюнь на ёго!—мыролюбыво взявъ Андрія за ликоть Юхымъ— винъ тильки такъ соби.... дражнытся... зъ тебе... Отъ сядьио соби тутъ... О!.. Ты хочешь насъ частуиаты? Х-мъ.. Насъ... одынъ, два, тры, чотыри... одынадцять чы дванадцять чоловикъ .. Пивъ кварты па всихъ? Чы по чарци хочъ буде? Стій, стій... хиба я кажу, щобъ мы вси нонаиыналысь, якъ свьшюкы? Отъ тоби й маеиіъ! Чарку, другу... отъ и харашо! Да-а... А колы нема й по чарци, то чы стоить гроши кыдать по дурному? Такъ уже карбованца кынь имъ межы зубы та ще й нрыкажы до цёго: «Нате, мовлявъ, та знайте мою ласку»!.. О... Отъ це я понимаю... А якъ, выходыть, що тильки, зпачыть, иодражпыты, дакъ и за­ходу жаль. Дидъ Юхымъ пыльно скоса подывывся на Андрія, що, зновъ ханаючысь, колупавъ у гаманци. Вынявшы звидты ще сішльки-сь монетъ, винъ гордо нодавъ ихъ Грыцеви й додавъ: На вси! Грыць подывывся на Андрія. на Юхыма и зиовь на Андрія, що державъ гроши. ІІотимъ, все-такы не зовсимъ довиряючы, взявъ монеты и, здвыгнувшы плечыма, озырнувся до Софійкы и Киндрата, що пыльнувалы всего того. Не вирыть! — моргнувшы Андріеви на Грыця, усмихнувся Юхымъ. Та цилого, брать карбованця давъ!—крыкнувъ Грыць, иереличывшы гроши. Потимъ, махнувшы у ,себе надъ головою кулакомъ, крутнувся, кьшувся до полу и почавъ хутко одягатысь. Отъ тоби й хазяйсысый сыиъ!—гукнувъ винъ до Тро- хыма, зъ такымъ выглядомь, якый нибы говорывъ: «я жъ тоби казавъ, якый се чоловикъ»! Але Трохымъ тилыш мицнише зтульжъ губы, черезъ що усмишка здавалась тонкою, якъ кинчыкъ добре выклепанои косы. Грыць одягся и, на ходу иидперизуючысь, весело выбигь зъ хаты. П. Въ кухни затыхла, иоЛімъ зновъ зачалась балачка, але Тро- ?хымь вже не мишався: винъ мовчкы сыдивъ и постукувавъ Томъ 88.—Январь, 1905. 1—9пальцямы но столи. За те Андрій якось занадто вже розвесе- лывсь: балакавъ, жартувавъ, ганявся за Софійкою и дзвипко, якъ хлопчыкъ, реготався на всю хату. А румьянѳць іце бильше чер- вонывъ ёму іцокы и наче вызыравъ зъ жывыхъ очей, яки сталы ще жывищи и блескучищи. Винъ навить почавъ вчыты Тикая стояты на задиихъ лапахъ, але заразъ лее покынувъ и зновъ за- вивъ целый гармыдеръ зъ Софійкоіс. Солома въ грубци спалахнѵла веселымъ полумьямъ, зъ ка­зана здіймалася все гуетшце и густищѳ пара и, лоскочучы роз- дратованый апетыть, розходылася по хати и змишувалася зъ ды- момъ въ якыйсь особлывый, гострый духъ. Навить Тикай не вы- трымавъ ёго сылы и ставъ пыльно дывытысь до Кылыны, замисць хвоста ласкаво покручуючы всимъ задомъ. Але Кылына навить не помичала ёго. Вона задумлыво, дывлячысь кудысь за мысныкъ своимы велыкымы, спокійньшы, якъ у вола, очима, мишала у Ка­зани и, здавалось, ничого не бачыла, павить Лукы, якый чогось все спынявся биля ней и навить ненарокомъ торкався іи по­вальной, высокой, дужои постати. Вона тильки зяегка одхылжяась > и все дывылась за мысныкъ. А Тикай все не зводывъ зъ ней очей и крутывъ задомъ.! ГІишовъ!.. Ты!..—тыхо проганяла ёго Марынка, махаючы жмутомъ соломы. Але винъ нашвыдку озырався на ней, стуиавъ у бикъ де-кильки ступнпвъ и зновъ уважно дывывея угору до Кылыны, мовъ видъ сеи ёго пыльносты залежала вся справа зъ вечерею. Та палыцею ёго!—порадывъ Киндратъ Марынци, але. та Тильки несмило глянула на ёго и, зновъ махнувшы на Тикая со­ломою, повернулась до грубкы. Трохымъ, монъ ^веденый зъ за- думы, подывывся на ныхъ и, довше зупынывшысь очима на Ти- каеви, раитомъ усмихнувся и вставь зъ-за столу. Повернувшись спыною до лежанкы, вннъ одломывъ ншатокъ хлиба видъ окрайця, що лежавъ на столи, и, сховавшы въ кышеню, пидійшовъ до грубкы. Сившы до вогшо и падняваш солому, винъ прутыкомъ знайшовъ велыку жарыну и пидкотывъ іи до самого краю грубкы. Потимъ зъ тою жъ мовчазиою усмишкою поманывъ до себе Ти- •кая и, одломывшы де-калыш неве.аычкыхъ шматочісивъ хлиба, почавъ кыдаты ихъ'тому въ ротъ. Тикай покынувъ платонычпе иоглядання у-гору и залюбкы повернувся до Трохыма; зъ го- лоснымъ плямканнямъ роззявляючы рота до шматочкивъ хлиба, ;іручно хаиаючы и въ одынъ, ментъ ковтаючы ихъ, винъ пры- витно вылявъ задомъ и пыльнувавъ кожного Трохыиового руху. Софійка и Андрій покынулы выдыраты одне у одного червоный аоясъ и разомъ зо всима сталы дывытыся на Трохыма, якый пеиомитно иакрывъ жарыпу однымъ шматочкомъ хлиба, другымъ пиднявъ іи, и, хутко залипывшы іи обома шматочкамы, кынувъ Тикаеви. Той ажъ зубамы плямкнувъ, роззявляючы рота и ха- паючы доволи велыкый шматокъ. Крутнувшы вдячлыво задомъ, винъ смаковыто занлющывъ одно око и зъ трискомъ розкусывь хлибъ, але заразъ же голорно завыщавъ, выкынувъ ёго зъ рота, и зъ жалибнымъ, болистпымъ скавучаннямъ забигавъ по хати. Ха-ха-ха!— зареготалысь зъ полу. -- Хе-хе-хе!—гуняво засміявся Юхымъ, зъ задоволеишшъ слиікуючы за Тикаемъ. А Трохымъ стоявъ зъ прутыкомъ у руци и, не мипяючы своей усмишкы, все такъ же мовчкы дывывся на пса, іцо, поби- гавпіы, забывся пидъ лаву и почавъ голосно скавучаты. А тоби собака хату заняла?—гневно звернулась Кылып» до Трохыма,—тебе бъ чогяемъ погодуваты! А, думаешь, не годувалы?—не дывлячысь па ней и все такы однаково всмихаючысь, бовкнувъ винъ и рушывъ до столу. «Годува-а-лы»!—нерекрывыла ёго Кылына. Та ще и якъ!—раптомъ озыраючысь, зырішувъ винъ до пей очима л зъ такою невымовною злистю зареготався, блы- сиувшы рядомъ билыхъ зубивъ, що Кылыпа тильки задывылась на ёго, пошырывшы очи. Хе-хе-хе!—пиддержавъ ёго дидъ Юхымъ, слидкуючы за Софійкою, яка нахылылась до Тикая и, нижно мылуючы ёго, сылкувалась ѵтишыты ёго ласкавымъ голосомъ. Поцилуй ёго, а іашъ тебе, то будете родычи...—насмйга- кувато порадывъ Трохымъ. ѵУХЪ, ты!—встала та и гнивно змиряла ёго зъ

Похожие:

	Вже смеркло. Кругомъ огпыіца Иншый — зранку и до ве­чера якъ скупаный: сорочка хочъ выкруты, груды важко ішдій- маются, а дило не геть-то якъ подается папередъ....		Людина з серцем Прометея ! Прометей викрав у богів вогонь та подарував його людям, знабивши їх сильними та незалежними від обставин. За це боги жорстока покарали...
	Воно все росте само-соби. Йому вже шостый, та якось такъ склалось,... А про те дитей такъ багато на свити, и воно дее бачьіть, дывля- чысь, якъ пташка зъ клитки, на строкату юрму дитворы, що вы- сыпа...		И щожъ то за невирна людына! Якъ просивъ Сказано звирюка!—Хова гроши, якъ собака на сини: сама не исть и другому не дае
	Энеида и. П. Еотляревскаго Або, якъ казку кажешъ прудко, Перомъ въ панери, якъ пьіснешъ Эней въ Дидоны жывъ не мало,* Що зъ головы его пропало		Выйшовшы Романъ зъ волосты, повернувъ зновъ у гбродъ И все черезѣ ёго, черезъ дёго клятого Деныса! Якъ бы вннь ёго заразъ отутъ, середъ шляху, стривъ,—задавывъ бы ёі’о, ростоптавъ бы,...
	Тыхо-тыхо въ Сонгороди. Тыхо въ ему, якъ и дощыкъ сиче день и ничъ,... Сирко зъ репъяхамы въ хвости, скакаючьі на трёхъ ногахъ и ховаючы голову по затинкахъ, выткйе голову о I. робу свыня, важко зитхне,...		Очерки по архив нымъ даннымъ, съ рисѵнками Любилъ дѣлйТь добро безъ тщеславія, былъ гордъ только про- тивъ гордыхъ, ласковъ, обходителенъ со всѣми, преданъ престолу безъ всякихъ...
	Говорит Господь, или какое место для покоя Моего? Агнца. Сему – верный свидетель на небе, говорящий к Ней: "Вся ты прекрасна, возлюбленная моя, и пятна нет на тебе!" (Песн. Песн....		Туръ пришелъ вмѣстѣ съ Рог- володомъ изъ-за Туровѣ былъ Туръ. Но разъ только пре- даніе было, то историкъ обязанъ съ нимъ считаться, постараться его себѣ уяснить, основываясь...